Casus Londinii, или Плебс требует хлеб-сТОРООБЗОРАМ И ШЕРЛОКООБЗОРАМЧуть ниже соберусь с мыслями и начну рассказывать связно, но сначала хочу вам заявить одну важную вещь.
Том Хиддлстон - огромен.ОМФГ. Сразу говорю, прямо перед ним я не стояла, но была достаточно близко, чтобы ощутить, что как Бенедикт был человеческих размеров, так Том просто реально
ледяной великан какой-то. Смотреть тяжко, сердце заходится. Где там хрупкость! Где она! Где пресловутая виктимность (ужас как не люблю это слово, такое оно отвратно-штамповое...)! Это высоченное, здоровое молодое дерево: крепкие корни, высокая крона - все при нем, кажется, щелкни - зазвенит; широкоплечее, ясноглазое божество. Титан. И роль, боги, роль титана.
И да, он наверняка качается для нее, и выходит очень удачно.Теперь я отчасти могу увидеть в нем Тора. Эта мысль перестает казаться такой странной. Может, в его подаче есть что-то от Криса?) Вполне возможно, что он и вплел в роль кусочки своей интерпретации самоуверенного золотого воина.
Под морем - море. Про Тома, Марка и остальныхВот пришли мы к самому обеду. Комната полна была народу. Были колбинские, захарьевские, приказчица с дочерьми, хлупинские... - Ну! А Берестов? - Погодите-с! (с)
Донмар - крошечный театр, весь, кажется, построенный вокруг одной винтовой лестницы. В полукруглом баре мест на 15 человек, а набивается 50, пока в зал еще не пускают. Беру здоровый бокал розового вина и сажусь в уголке на вертящийся табурет, пытаюсь держать одновременно сумку, пальто, шарф, наушники и бокал, смотрю сквозь вино на людей, смеюсь про себя - в жизни не видела столько девушек в театре разом)) Впрочем, их даже неожиданно мало - не девять из десяти. Есть взрослые люди, даже пожилые, некоторый процент мужчин и парней, в общем - относительно нормальная аудитория, не чувствуется особой неловкости. Единственное - на слове mischief многие в зале тихонько хихикнули ^_^ От неожиданности, наверное)))
На стенах висят фотографии из разных пьес, и там есть и Гэтисс, и bb!Том в более ранних ролях, а внизу в холле - всё стиллы из Кориолана, яркие, кирпично-черные, все они уже давно есть в сети ^_^ Зал - не зал, а большая комната с высоким потолком. У нас в универе поточные аудитории были больше, чем этот зал. Там рядов восемь в партере и 4 круто поднимающихся ряда наверху, и можно разглядеть, какую шоколадку ест человек на противоположном конце балкона. Все черное, перила грубо-железные, и за них очень хорошо цепляться, сидя на краешке сиденья, они успокаивают своей зернистой фактурой.
На сцене появляется много людей, но я поначалу слышу только Марка))) Когда он вышел, у меня просто дыхание перехватило. До сих пор не верится. Настоящий! Марк! Гэтисс! Так близко, таааак... Взгляда оторвать не могла, как от сокровища, от его кошачьего прищура, от такого знакомого наклона головы, от хитрой улыбки. Нет, на самом деле, вру. Смотрела во все глаза на всех. Простолюдины в серых обрывках ткани играют со страстью, с современной задорной наглостью гетто, с чувством, что истина и будущее - за ними. Марк (Менений) - укутанный в рыжее, теплое, околотвидовое, - ионическая колонна, оплот изящной, витиеватой, запылившейся элиты. Он сыплет баснями, заигрывает и высмеивает, а плебеи беснуются вокруг, наполовину уважая, наполовину просто боясь укусить.
Кориолан не заигрывает ни с кем.
Ему осточертело все, даже будущее - заранее. Кажется, ему бы - чтобы мир исчез, провалился к чертям, оставил его в покое. Он возмутителен... но его так легко понять. Боги, вот человек, который хочет жить в пузыре, который хочет, чтобы его окружало только важное, только значащее, только истинное. Разве это нам не близко? Сгинь, толпа, сгинь, политика - лживые улыбки, всемирная низость и дрянь. У него есть битва, и в нее он бросается с азартом одержимого, у него есть семья, и ей - его бесконечная нежность, шелковая, тихая, такая неожиданная в этом залитом кровью дьяволе.
Мать - его Фригг, его гавань, но в ней куда меньше здравого смысла, чем в царице асов, и куда больше слепой гордости, фамильной, судя по всему. Дебора Финдли играла божественно, сатирично-забавно в комедии, яростно, как буря, в трагедии. Мы рыдали вместе с нею, и до сих пор слезы на глаза наворачиваются при одном воспоминании. Она играла так, что ее бы приняли за свою на античной сцене, ее поддержал бы хор, зрители выли бы, рвали волосы и туники. У нее, по-моему, была лучшая роль, мне просто-напросто завидно. Я уже решила учить ее монологи наизусть)))
Печально, но почти не тронули его жена и сын. У мальчика просто особенно роли нет, его выводят за ручку, тискают за плечи во время страстных речей, как бутафорского, потом уводят обратно. Жена (Биргитт Йорт Серенсен) - не совсем понятно, что она пытается выразить. У меня осталось два очень противоречивых ощущения. Первое: Катерина из "Грозы", новый тип любви, слишком прогрессивный, слишком личный и интимный для мира, построенного на чести и гордости, на уважении и традициях. Второе: при этом она вся была какая-то резкая, наоборотливая. Когда нужно было согнуться от горя, плыла модельно, когда брать нежностью - холодела и чеканила шаг. У нее и было-то всего три слова, но она могла столько всего сказать жестами, такую историю построить - а вышел какой-то зигзаг, набор противоречий, и что она думала и чувствовала по поводу всего происходящего - для меня осталось загадкой.
Мало могу сказать про Авфидия (Хэдли Фрейзер) - всегда начинаю путать, когда на сцене много бородатых людей ^_^ А если серьезно, то очень яркий контраст Кориолану, что физически, что морально. Кориолан тянется ввысь, будто молния, а этот - приземист и крепко сбит, слова Кориолана - огонь, а Авфидий говорит по-простому и звучит по-простому. Кориолан чередует рык с шепотом, Авфидий все время лает. Он не использует, как Хиддлс, stillness, чтобы притягивать внимание. Он - жадная, голодная энергия, он - новая эра. Как часто в литературе всплывает это уравнение... Как бы сказать... Если приблизительно: хороший человек, поддерживающий дрянное дело, против низости, отстаивающей правое.
Остальные персонажи показались скорее представителями разных типажей, чем отдельными личностями, поэтому про них сложно говорить, хоть и понравились. Музыка, общее чередование грохота и полной тишины, оформление афиш, минималистичность - немного напомнило Франкенштейна. Все сделано очень сочно, пусть и без красивостей; вовсю используется военная эстетика. Доспехи восхитительны, похожи на голые мышцы, двигаются и дышат вместе со скрытым под ними торсом. Улично-босяковая тема - в граффити (я бы, кстати, сделала фоновые надписи посложнее, похаотичнее, перемешала английский и латынь, поставила на любопытство аудитории), с неба сыплется земля и летят лепестки роз. Красные обрывки бумаги - как еще одна лужа крови, на этот раз - след политических баталий.
Венок, который так стараются надеть на Кориолана - терновый. Без всяких сомнений. На него глядеть - и то больно.
Хиддлстон сверкает и вертится волчком. Кажется, он перебрал все роли, что только можно вообразить. Был презрительно-сердитым, надуто-упрямым, был горящим в пылу битвы, крепким на людях и усталым в одиночестве, был слабым и сильным, и страшным, черствым, стремительно переключался на ласку и обратно - в ярость. Я по-прежнему с трудом укладываю в голове логику повествования, но это скорее мои личные проблемы с античной моралью. Без сомнения, он понимает Кориолана, он заперся в нем, как в клетке, и бушует на полную. Обреченный (анти)герой, благородная душа, утопающая в собственных ошибках. А комедия, комедия у него какова! Где в этом человеке прячется столько сатиры, столько издевки? Прекрасно.
Но мне все же кажется, что Хиддлсу быть киноактером. Имхо, есть люди, которых сцена просто зовет к себе, у которых каждый жест - как знак препинания, и голос изначально звонкий, могучий, всепроникающий. Хиддлс переключается в звонкий режим, когда нужно говорить на всех, и снова уходит в какую-то интимную one-to-one мягкость, когда обращается к партнеру по сцене. Мне кажется, его нужно смотреть крупным планом; слишком много мы теряем, отойдя даже на шаг. У него в лице все. Я начинаю понимать, почему они выбрали такой малюсенький театр, почему не что-нибудь вроде Национального, почему всем приходится быть очень-очень рядом. Его надо смотреть вблизи. Это пьеса, если хотите, о том, как глаза Кориолана говорят все, о чем молчат его губы.
При этом я не пытаюсь сказать, что язык тела у него хромает. Ничего подобного. Отдельно тут просится отметить, насколько меня обрадовало, что сцена с оголением по пояс оказалась не пустым кивком в сторону фанаток, а открыла многое о персонаже, сразу же показала его с новой стороны. Очень хочется придушить тех, кто вопит, что обнаженки недодали (таких, впрочем, всегда придушить хочется). Отличная сцена - короткая, как удар меча, и дико болезненная, физически мучительная.В общем и целом, это был шикарный опыт, очень напряженное, эмоциональное представление, трагедия античных масштабов, и реакция зрителей была прекрасной, имхо. И улыбки, и гробовая тишина - все вовремя, люди в зале смотрели сердцем. Люди на сцене играли сердцем. Зрительного контакта море - они постоянно искали поддержки, отклика аудитории, спрашивали взглядом - и получали ответ. Из тех случаев, когда чувствуешь себя по-настоящему частью происходящего. Так что извинений за степень экзальтации в этом посте не ждите))) Всем спасибо, Нит кончилась. А Том, ящитаю, просто невероятный молодец.
Сегодня пойду еще раз. Если интересуют какие-нибудь конкретные детали - спрашивайте))